Просите, и дано будет вам;
ищите, и найдете; 
стучите, и отворят вам…  
                                            (Матф. 7, 7)

Строительство Дома Чисел-Символов оказалось для меня очень длительным делом. Вернее, длительным был процесс формирования самой Идеи о возведении такого Дома, поскольку любое здание, в том числе и чисто умозрительное, требует от архитектора предварительной умственной проработки,  каких-то эскизов на листочках бумаги, прежде чем дело доходит до аккуратно расчерченных ватманов и строительства макета будущего строения. 

Все так и было — размышления, листочки, накопление строительного материала, его осознание и творческая проработка того, что было понято и могло бы пригодиться при строительстве Дома, достаточно приспособленного для проживания в нем и приема званых гостей, а незваные, как известно, приходят сами. 
И вот я стою у Портала Входа в построенный и взлелеянный мною Дом Чисел-Символов. Пора бы и войти.  Но прежде, немного о грустном…

Это медитативное видение, которым я хочу поделиться с дорогим мне Гостем нашего Дома, случилось в очень трудное для меня время.
В ночь осеннего равноденствия (21 сентября 2002) по стечению целого ряда незначительных, прямо-таки парадоксально-мистических мелочей я собственными руками удалил из компьютера и притом удалил надежно почти все накопленные для строительства Дома Чисел-Символов материалы.

Ради сохранения на лазерном диске двух почти готовых книг по числам и символам и были затеяны мною некоторые операции на компьютере. Такая утрата подействовала на меня довольно удручающе. Не физически подействовала и не выбила из колеи привычного ритма духовной жизни, но  как бы заставила нечто внутри меня резко остановиться и внимательно пересмотреть листы прожитого и пережитого.

Склонила ночь над стылою землею свои одежды — и сокрылись Лики.
И грудью навалились облака на горизонт и мерзлую долину,
Где я стоял и всматривался в Небо, стараясь очертанья различить
Далеких звезд и призрачных созвездий. Мела метель. Так рано в октябре
Порош таких давно не наблюдалось. Постыло было мне и одиноко
В долине этой скорбной и пустой. И звезд не видно среди туч на небе.
Дорога лишь вела в небытие сквозь этот сумрак и сквозь этот холод.
И я пошел навстречу злой метели… И там, где плыли груды облаков,
Вдруг вспыхнул огонек Свечи далекой…

Откуда Свет в кромешной темноте? Свеча откуда?..
Сколько раз уж прежде казалось мне, что вот — весна журчит.
Но воды схлынут — и опять болото. И летом — Солнце. Вот оно — в зените.
А на земле — все та же маята, и смрад, и копоть. В осень, как сейчас, —
Лишь холод одиночества. 
И вдруг — свеча горит вдали передо мною. Зовет и манит.
И все ближе… ближе… Уже я различаю сквозь метель
Тончайшие одежды… И дыханье ее тепла моей щеки коснулось.

Не может быть, чтоб пламя и метель в октябрьском сошлись круговороте…
Не может быть…
И все же чистый Свет зажгла Свеча в душе моей гонимой…
И сникла круговерть. И облака ушли за горизонт. И надо мною
В созвездие Весов вошла Венера…

Я бережно губами прикоснулся
К прозрачным пальцам призрачной Свечи…

Немного оправившись от острого ощущения утраты, как бы смирившись с нею, я стал по крохам собирать осколки таким вот образом разбитой вдребезги вазы, на изготовление которой ушло более 10 лет. И первые семь дней после этого события я просматривал оставшиеся в моем архиве черновые записи значительно более ранних вариантов уже почти готовых книг.
И эти остатки надо было теперь сканировать лист за листом, снова вводить в компьютер, и затем — вычитывать, редактировать, собирать в параграфы и главы уже, видимо, несколько иных книг или, скорее всего, теперь уже только одной книги. Душа же моя беззвучно продолжала взывать: «Как же так, Господи! За что, за что… »
И совсем уж неожиданно для меня, на 14 ночь после случившегося, мне было явлено в состоянии медитативного сновидения успокоение, поддержка, и намек на то, что не земными мерами измеряются страницы нашего вселенского бытия.
 

* * *

Я шел по узким улицам незнакомого города, разглядывая его двухэтажные постройки и проходящих мимо людей, одетых просто, но чисто. На мне была тонкая холщовая одежда, напоминающая темно-коричневый подрясник священнослужителя, и поверх него — темно-серая накидка.
Наконец, я остановился на небольшой площади у прилавка пожилой женщины, лицо которой было прикрыто накинутым на голову платком.

На прилавке лежали предметы, предназначенные для предсказаний. Меня заинтересовала довольно потертая колода карт. Я взял ее в руки и неспешно начал тасовать карты. «Ты, видимо, знаешь толк в предсказаниях, — сказала она. — Эта колода довольно древняя, и мало кто замечает ее на прилавке. Всех больше интересуют современные густо расписанные карты с множеством тайных знаков. А здесь, посмотри, лицевая сторона карт чиста и прозрачна».
Действительно, на лицевой стороне карт не было ни символов, ни каких-либо иероглифов. Лишь бледно-матовое свечение исходило от них и, как мне казалось, легкое дуновение ветра. На тыльной же стороне карт я различил мерцание созвездия Ориона. «Перед тобой небольшое возвышение, — продолжила она. — Ты можешь, если захочешь, лечь на него и просмотреть внутренним взором эту колоду». В знак согласия я кивнул головой, и лег на возвышение, сделанное из досок какого-то приятно пахнущего дерева. «Да, это доски из эвкалипта, — ответила она на мои мысли».

Закрыв глаза, я стал отрешенно и неторопливо перебирать карты в колоде. Перед моим внутренним взором предстали несущиеся в пространстве световые вихри, состоящие из кругов, квадратов, треугольников и иных фигур, напоминающих многолучевые звезды. Иногда в их сложных сочетаниях я улавливал знакомые очертания созвездий. Мысленно я сосредоточился на одном из них — и отчетливо увидел созвездие Ориона.
И в этот момент я почувствовал, что к моему изголовью приближается облаченная в светящееся черное одеяние молодая женщина. Я открыл глаза и увидел ее как бы летящую над землей. «Ты давно ищешь меня, — произнесла она. — Мне было разрешено откликнуться на твой постоянный призыв». Она низко склонилась надо мной и накрыла своими руками мои ладони. Ощущение теплоты и покоя изливалось от ее тела и рук. Затем она велела мне встать.

Мы шли по узким улицам города, пока не остановились у монолитных ворот древнего европейского вида замка времен средневековья. Моя спутница произнесла несколько непонятных мне слов, и дверь замка отворилась. Мы вошли внутрь. Она быстро повела меня по освещенным факелами коридорам и лестницам, по разным залам и, наконец, мы остановилась у дверей, которые тот час же отворились — и я вошел в круглый покой с рядами стульев, расположенных по отношению друг к другу как это бывает обычно в амфитеатрах.

В зале сидели люди, одетые в одежды разных эпох и разных стилей — от давно минувших до современных. Присутствующие с любопытством и некоторым недоверием смотрели на меня — на вновь прибывшего кандидата в посвящение, как мне пояснили привратники при входе в зал. Впереди всех на некотором возвышении сидел на старинном кресле рыцарь, одетый в европейский костюм 16-17 века. Он молча и очень внимательно посмотрел на меня. В его лице чувствовались величие и простота одновременно, ясный ум и детская непосредственность, внешнее изящество и внутренняя сосредоточенность.
Моя спутница, облаченная теперь в длинные и светлые одежды, отливающие голубым сиянием, сказала мне, что бы я приблизился к владыке Ордена, сидящему в кресле, и предсказал ему хотя бы недалекое будущее. С ощущением ее непререкаемой поддержки и настойчивой просьбы я подошел к владыке и склонился перед ним в знак уважения к его благородству и духовной силе, а также для того чтобы удобнее сосредоточиться на его внутреннем состоянии, почувствовать и увидеть нечто важное и значимое для нас обоих.

Я заметил в одеждах рыцаря некоторую нарочитую небрежность и сказал, что сейчас у него, видимо, довольно сложный период в жизни, требующий принятия судьбоносных решений, которых многие от него ждут. Вернее, эти решения уже вполне созрели в нем, но еще не пришло время принять их и исполнить. Глядя в лицо владыке Ордена, я сказал также, что в скором времени он, вероятно, потеряет власть и, более того, может утратить свои владения. Но это власть не светская, а власть над любовью, и это владения не имуществом, а обладание любимой женщиной.

Тотчас два человека в монашеских одеждах ввели меня через небольшую дверь в маленькую комнату, напоминающую келью, в которой я увидел женщину необычайно духовно чуткую и зрелую. И хотя комната была освещена слабым светом, его было достаточно, чтобы я в полной мере ощутил ее внешнее совершенство и внутреннее состояние. Я видел, что она терзается мыслью о том, что оставила любящего ее мужа ради страстной любви к владыке Ордена. Подойдя к женщине, я сказал, что ей все же надо принять для себя окончательное решение, поскольку ее любовь к рыцарю была лишь вспышкой временной страсти, которая никак не может затмить ее прежней любви к своему мужу. И эта прежняя любовь неумолимо возвращается к ней. В слезах она ответила, что «Да, это так», и что она приняла уже решение вернуться к мужу с ощущением вины перед ним, но так же и с чувством невосполнимой утраты любви к владыке Ордена. Я поклонился ей и вышел из комнаты.

В сопровождении тех же монахов меня вновь провели в круглый зал. На небольшом столе накрытые красной полупрозрачной тканью лежали разного рода ларцы и шкатулки с инкрустациями, часть из которых, как мне казалось, на самом-то деле были пустыми. Владыка Ордена предложил мне выбрать для себя предназначенное вознаграждение за успешно проведенное испытание. Я указал на самую крайнюю шкатулку, которая по виду была небольшой и весьма скромной. Ткань откинули — шкатулку открыли. Она была доверху наполнена сокровищами. Всевозможные ожерелья, кольца, браслеты, драгоценные камни, изящно исполненные золотые и серебряные цепочки, какие-то древние монеты — все это ярко сверкало в луче света, направленном на шкатулку откуда-то сверху. Но я не взял ничего из того, что лежало в шкатулке, и даже не подошел к столу, к которому меня приглашал какой-то человек, одетый напыщенно и богато…

Я вдруг почувствовал себя в необычном для меня состоянии духа и особенно ясно осознал, что именно в этот момент и решается моя судьба как посвященного. Я начал вдохновенно и страстно говорить. Моя речь была наполнена внутренней энергией и символизмом. И относилась она не только к судьбе владыки Ордена, сидящего в предназначенном ему кресле, но, казалось, что мои слова имели значение и для присутствующих в зале, и для судьбы города, в котором я находился.
Я видел себя как бы со стороны, и ясно слышал то, о чем говорил присутствующим здесь. Но не это было главным для меня. Неведомое мне ранее состояние полета и вдохновения охватило все мое существо.
Закончив речь, я в изнеможении и наслаждении от пережитого чувства склонился на колени. И в тот же миг услышал над собой слова монахов, все это время не отходивших от меня. Обращаясь к сидящему в кресле, они сказали ему: «Да, Владыка, мы записали все, что он говорил» — и подняли меня с колен.

Владыка Ордена встал. Ему поднесли рыцарский меч. Подойдя ко мне, владыка коснулся острием меча, находящегося в его руках, моего правого плеча. И мой подрясник из темно-коричневого сделался солнечно-желтым, а плащ стал матово-голубым. Возложив на мою голову руку, владыка произнес:
«Отныне нарекаешься именем Антерай — устремленный в Надземное. Портал Храма Звездного Творчества открыт пред тобою. Дерзай, не теряя достоинства и чести». Отложив меч, владыка Ордена взял поднесенные ему ключ с изящно инкрустированной драгоценными камнями рукоятью из белого металла, напоминающего серебро, и золотой нож (кортик), которые прежде лежали на небольшом столике около его кресла, и вручая их мне, провозгласил: «Достоин Странник иметь ключи от Врат наших Замков и держать в руках меч власти на уровне данной ему степени посвящения»…

И я вновь осознал себя лежащим на эвкалиптовом возвышении.
Но ни прилавка, ни продавщицы предметов, предназначенных для предсказаний, рядом не было уже…. 
 

КОММЕНТАРИЙ
— Аркан-14. Благая весть, посредничество, становление духа.
— Рыцарский меч, относящийся к аркану-11, указывает на совершение эгрегорного посвящения над неофитом.
— Подрясник (хитон). Первичное накрытие, характерное для ученика внутренней школы, готовящегося стать на путь астрального посвящения.
— Плащ. Вторичное накрытие, являющееся показателем вступления индивидуальности в первую великую астральную ступень посвящения, каковая, в сущности, и знаменует вступление в кадры рыцарей Света.
— Ключ. В малой арканологии означает высшее магическое посвящение. Как ритуальный предмет, относящийся к аркану-16, ключ означает раскрытие искры Абсолютного в монаде и осознание ею своей индивидуальной миссии. В эзотерической трактовке аркан-16 — Башня посвящения.
— Кортик. Как разновидность ритуального ножа, относящийся к аркану-6, обозначает космическое посвящение и свободу выбора пути или путей адамической монадой на любом этапе ее земного или надземного бытия.
 

Антерай.