На столе догорает свеча.
Твой портрет на стене в полумраке.
Пью задумчиво терпкий свой чай.
Пар рисует какие-то знаки.
То волной заскользит вдоль стола.
То крадется к свече неумело.
А за блеклою кромкой окна
Снова холодно, сыро и серо

Снова март сединой убелен.
А вчера уже думалось — лето.
Пар струится, струится как сон 
К тайне талой свечи и портрета.

Я смотрю на портрет. В тишине
Грустный взгляд, скорбно сжатые губы.
Что-то шепчешь ты, кажется мне, —
Ах уж эти ночные причуды.

Тает воск у горящей свечи.
И мы тоже растаять боимся.
Ну, скажи что-нибудь… Не молчи…
Вот за чаем — давай примиримся.
И свечу я тебе подарю,
Хоть за окнами ветры распелись.
Что молчишь? — на портрет я смотрю. —
Спать пора, что-то мы засиделись.

* * *

Закатилось лето за дома.
В красную рябину завернулось.
И твоя таинственная юность
Словно среди ночи синева.
И твоя рука в моей руке.
И глаза в глаза через объятья.
И твое сиреневое платье
Как закат вечерний на реке.
Аромат духов твоих пьянит,
Ворожит, как фея в преисподней.
В этот час не ранний и не поздний
За окном лишь дождик моросит.
Шепот листьев влажных сквозь стекло.
Вечной тайны тяжкое похмелье.
Поцелуи… Вера и сомненья…
И объятий жарких серебро…
Где ж мы были в призрачной тиши —
В наважденьях этих пережитых?
Много лет испуганно забытых
Все же позабыть ты не спеши.

* * *

Осенняя печаль… И листопад
В безветрии неслышно хороводит.
В пустынном парке бородатый бард
Забытый стих из памяти выводит
Струной гитарной. И березы лист
Трепещет в одиночестве паденья.
И сад любви все более тернист.
В надеждах прежних проросли сомненья.

И гроздья затвердевшие рябины
Висят на холодеющих руках
Своих ветвей. И дремлет в облаках
Забытый кем-то образ. И морщины
Увядших трав на клумбе опустелой
Мне кажутся небрежною пастелью.
Как будто слишком заострил художник
Свой карандаш. Накрапывает дождик.
И тени одиночества ползут,
Нежданно приближая страшный суд.
И падает, и падает к ногам
Чарующее прежде разноцветье.

И все же осень — для любимых дам
И в этот год, и в прошлые столетья.
Ведь бабье лето — сердца тихий зов,
Звенящих чувств надрывное томленье.
Любовь без криков, без излишних слов,
Дарящая себя без сожаленья.

Я осени узоры соберу
В чарующий букет. И оттеню
Березы лист гранатовой рябиной.
И щедро отломлю кусок рубина
От ветки клена. И войдя несмело
С букетом чудодействия и тайны,
Я преклоню колена перед Таней,
Цветами осыпая неумело.

И к волосам рябину приколю.
И ожерелье сделаю из клена.
И наклонившись, тихое «Люблю»
Скажу ей ласково и упоенно.
Пусть осень кружит листья за окном —
Нам хорошо и осенью вдвоем.

* * *

Зима не зима, но то слякоть, то снег.
Метель не метель, но промозглость сырая.
И ветра по улицам сумрачный бег.
Пикник ноября — околесица злая.

А здесь на стене в позолоченной раме
Под парусом лодка куда-то летит.
И волны бурливые бьются о камень.
И мокрый песок утомленно молчит.
О чем он молчит, зацелованный морем?

И снег за окном. Он-то чем недоволен —
Кружит и кружит мимо стылых берез.
И в окна стучит, и колотится в двери.
Зачем ты беснуешься, злая метель?
Ведь белый мой парус и в пасмурный день
Летит по волнам…
                            И навстречу метели
Я вышел из дома в промозглую хмурь.
Вокруг суета — круговерть человечья,
Ларьков разноликих заморская дурь
И пьяных бомжей боевые увечья.
Машин перехлест. Маята бездорожья.
И серая грязь под ногами скользит….

А снег ноября все кружит и кружит —
И грязь укрывает по милости Божьей.

* * *

Зима на дворе. И дорога в снегу.
Троллейбус застыл в середине маршрута.
Куда-то торопятся люди, бегут.
И я тороплюсь — и мне нет уюта.

Бегу через мост — раз троллейбусы встали.
И речка внизу заспешила на юг
От наших забот и от наших печалей,
От этих снегов и разбуженных вьюг.
И взгляды людей словно ветер холодный.
На резкий вопрос — так же резок ответ.
Ноябрь на дворе неулыбчивый, злобный.
Ноябрь на дворе — с ним одиннадцать бед.

И вдруг на перчатку, прижатую к носу,
Чтоб он не замерз на ветру, не застыл,
Зеленая бабочка села без спросу.
Зеленая бабочка — небыль и быль?
Откуда она в одеянии светлом,
Листочек живой — и надежда и вера?…

А люди бежали, гонимые ветром, —
И не было людям до бабочки дела.

* * *

Неугомонных дней круговорот.
И быстротечных мыслей наважденье.
Часов настенных монотонный ход
И в каждом шаге — вера и сомненье.
То частые, то редкие шаги
Часов печальных где-то с сердцем рядом —
То стихнут вдруг за простыней реки,
То громко застучат за мерзлым садом.
И циферблат Луны в окне дрожит.
И хлопья снега как секунд движенье.
А мыслей ручеек — бежит, бежит…
И в пальцах рук — и вера, и сомненье…

* * *

Марта теплое начало
На ладонях женских рук.
Пусть растают все печали
И ручьями убегут.
Пусть подснежник улыбнется,
Пробиваясь через снег.
Сок березовый прольется
Пусть на радостей букет.

Верба пусть от сна очнется
И щеки твоей коснется
Первой зеленью листа…
И проявится мечта.

* * *

«Казалось бы, что в жизни мне осталось?
Лишь ласково проститься уходя…».
                                   Елизавета Стюарт

А Жизнь, проказница, лукаво засмеялась:
Куда же вы уйдете от меня?
Ведь вы — мое бессмертное созданье,
Как ветер снов и шепот звезд ночных,
Березы лист и слов очарованье,
И человека трепетный порыв.

Куда же вы уйдете от меня?
Со мной вы всюду — словно в небе звезды.
И ваши грезы — лишь моя заря.
И песни ваши — лишь дождинок слезы.
От них — и грусть, и радость, и мечта.
От них — и свет, и белые одежды.
Куда же собрались вы — в никуда?
Так нет его — есть небеса Надежды.

Надежда листьев — снова прорасти.
Дождя надежда — снова в небо взвиться.
Куда же вы торопитесь уйти?
В какое небо птицей устремиться.

Антерай.