ПРЕДЧУВСТВИЯ СНОВИДЕНИЙ
Огромный город простирался от горизонта до горизонта. Казалось, что он продолжается и дальше, не имея конца. Город-гигант, город-завод, в котором башни и здания, конструкции и станки, механизмы и трубы располагались так тесно, что представляли собой сплошной кусок железа. Люди надсадно и безуспешно старались протиснуться сквозь узкие проходы в этом железе, униженно и жалко пытаясь как-то освободиться из железных объятий железного города.
Пробираясь по лестницам и коридорам домов, я искал место, где было бы можно поесть. И не находил его — нужной мне пищи в городе не было. Встречались, правда, комнаты-столовые и длинные, как железные ленты, очереди за куском мяса, тоже казавшимся железным, да за хлебом, напоминавшим кусок кровли, свернутой в трубочку. Тыркаясь, как котенок, в железные прутья и стены домов, я все пытался и пытался найти выход отсюда, протискиваясь между станками, за которыми суетились люди, вдоль мрачных улиц, на которых толпились люди.
Безуспешно цепляясь за железные прутья, перелезал через бесконечные трубы и массивные прессы, и безуспешно спрашивал у прохожих — где же выход? Но никто не знал выхода из этого города.
И вдруг в просвете — железная дорога и вагоны, мертво застывшие порожние товарняки, неподвижные и холодные поезда. Будто логово смерти. И голубизна неба казалась насмешкой среди груды мертвого металла.
И я осознал , что нет у меня ключей, чтобы выйти из этого города — города-смерти.
На протяжении своего земного бытия я в полной мере прочувствовал железную поступь государственной машины, уничтожающей все, что попадалось под ее многотонный «асфальтоукладчик».
* * *
Я увидел себя в древнем Храме. Высокие колонны поддерживали уходящий высоко в небо свод. Было просторно и тихо. Я стоял у двери Храма, ведущей в Сад. И будто из воздуха появилась Дева, окруженная голубым сиянием. Она подвела меня к большому овальному зеркалу у стены. Зеркало было матовым и излучало неземной свет. «Смотри!» — воскликнула Дева и, плавно поднявшись к куполу Храма, исчезла. Я стал внимательно вглядываться в матовую поверхность зеркала. И в какое-то мгновение пространство сместилось, и стены Храма заколебались. Топот множества ног раздался за моей спиной. Я обернулся.
Ко мне бежали люди с обезображенными лицами. Размахивая руками, в которых были ремни и цепи, они с угрозами приближались ко мне. Я начал молится и призывать Господа, устремляясь всем сердцем к Нему. И люди отступили — будто какой-то вихрь убрал их из Храма. А навстречу мне вышли другие люди. Среди них были индийские йоги и почитатели Кришны, иудеи и мусульмане, множество обособленных групп со своими Учителями. Но я шел мимо них к восточной стороне Храма — и молился, молился.
И возникло движение у Алтаря — отверзлись Врата. Из Врат вышел Старец и предстоящие с ним. На ладонях Старца стоял ларец с Камнем. Ларец походил на церковь Христову. И Небесное песнопение наполнило Храм своим звучанием. И колокола звучали светло и радостно. Подойдя к Старцу, в котором я узнал изображенного на иконах Серпия Радонежского, я склонился к его ногам. Лик Его излучал Свет и Любовь.
Таким был мой сон в местах заключения в последний день десятидневной голодовки, в каком-то отрешении и забытьи. Годы спустя, Павел Федорович Беликов, мой земной Наставник, подарил мне репродукцию с картины Н. Рериха «Св. Сергий», на которой св. Сергий держал в руках церковь Христову. Изображение на ней почти совпадало с тем видением, которое было у меня в этом сне.
* * *
В громадном доме, проходя его библиотеки, музеи и служебные помещения, передвижные выставочные залы и вестибюли, лестницы, переходы и жилые комнаты, я искал и не находил кого-то нужного мне. Но вот знакомая дверь, однако она оказалась обитой серой материей и была заперта. А в прошлом сне в двух просторных комнатах за этой дверью женщина перебирала вещи, укладывала чемоданы — собиралась переезжать. Ее дочь, девушка с длинными льняными волосами, помогала сборам. Маленький мальчик играл на большом черном рояле, выдвинутом на середину комнаты. Сейчас же, открыв дверь и войдя в комнаты, я увидел, что рояль плотно накрыт серой холстиной. Видимо, женщина с детьми уже уехала отсюда.
Комнату, которая в прошлых снах была предоставлена мне, теперь занимали незнакомые люди. Залы музея с картинами древних мастеров, египетской и индийской керамикой я с трудом узнавал теперь через двери, в которые мне не позволяли войти. Повсюду укладывали вещи и выносили мебель. И от подъезда отъезжали груженые вещами машины.
Вскоре с женой и детьми я переехал в другой город.
* * *
Я шел по улицам города, которые были вымощены плитами разных цветов и оттенков. Необычайна была и архитектура зданий, окрашенных в цвета с оттенками золотисто-желтого и голубого. По улицам в ниспадающих до земли хитонах двигались мужчины и женщины. Покрой их тканей был прост и изящен. И каждый из идущих знал, что это не столько улицы города, сколько пути жизни, по которым спускались они в низины мрака или, напротив, возносились к вершинам Света и Чистоты, Любви и Божественности. Широкий проспект ниспадал вниз, а затем, повернув направо, устремлялся безудержно вверх. И там, на вершине, моему взору вдруг открылся величественный Храм. Чудесное звучание а капеллы нисходило оттуда.
И я вошел под своды этого чудесного Храма. Восторг и упоение от увиденного наполнили все мое существо. Вскинув руки, я начал Молитву — великое Песнопение Господу. И хор подхватил Хвалу Вседержителю.
Подошли сроки, и я стал священником.
* * *
У железной изгороди, окружающей величественный Храм с пятью куполами, собрались верующие. Решетка ворот была погнута так, что их нельзя было открыть для входа собравшихся. Никто не решался войти в Храм. Подойдя к воротам, я начал руками выпрямлять погнутые железные прутья. И, выпрямив их, настежь распахнул ворота. Все двинулись в Храм, своды которого поддерживались множеством массивных колонн. С первосвященником, священнослужителями и несколькими монахами я поднялся по узкой лестнице в помещение трапезной. Войдя, первосвященник и сопровождавшие его заняли свои места за длинным столом. Внизу, среди мирян, и здесь наверху, среди монахов и священнослужителей, началось великое славословие Господу и всеобщее ликование. Я же остался на площадке у входа — меня не впустили хлеб преломить и чистой водой утолить жажду. Кто-то, приоткрыв дверь трапезной, подал мне миску с жидкой похлебкой. И в одиночестве, в полумраке, между верхом и низом, сев на ступени лестницы, я молча стал есть данное мне.
Этот сон случился еще до того, как я начал свое движение к Храму. Затем были год послушничества, год дьяконства и семилетие священства в Русской православной церкви. Но церковь не совсем приняла меня, и я не совсем принял церковь. И по ряду объективных причин я был лишен священнического сана, отправившись в мир, держа в руках лишь «миску с похлебкой».
* * *
Была ночь и глухая тайга. Не различая дороги, мы пробирались сквозь чащу леса. Гигантские сосны и ели, густой кустарник и дикий папоротник преграждали нам путь. «Держись за меня, — сказал я идущей со мной женщине с младенцем на руках. — Осторожнее, здесь овраг». Утомленные, чтобы восстановить силы, мы остановились на поляне, окруженной плотной стеной зарослей. Со всех сторон над нами нависали ветви деревьев, заслоняя небо и звезды. Но здесь не было так темно, как в самом лесу, — казалось, что пространство светилось. Развязав вещмешок, я достал хлеб, воду и соль, поделив все между нами троими. Неожиданно от деревьев отделилась фигура, от которой исходило серебристо-голубое сияние, и на поляну вышел высокий мужчина с красивым лицом и длинными волосами, ниспадавшими до плеч. Тело его укрывал темно-синий плащ. На ногах была удобная обувь.
— Вы не знаете здешних мест, — обратился он к нам. — Не знаете и местных обычаев. Я давно путешествую, и хочу предупредить вас, что ничего не следует говорить аборигенам явно, а только намеком. Слова многозначны — и чем больше места вы оставите им для фантазии, тем лучше будете поняты. Не спешите, чтобы вы ни делали. Спешка — признак незначительности. Одного этого достаточно, чтобы они перестали слушать вас. Не советую и фотографироваться вместе с ними. С того момента, как аборигены увидят себя с вами на фотографии, они будут считать вас родственниками, а о чем новом может рассказать или чему научить родственник? Будьте внимательны к любому их слову и жесту — все имеет значение.
Незнакомец исчез так же внезапно, как появился. И густая тьма вновь нависла над нами. Инстинктивно я начал шарить руками вокруг себя, и что-то мягкое оказалось под ладонью. Раздался рык барса, лежащего возле моих ног. Два ярко-зеленых огня его глаз четко обозначились в темноте. Не испугавшись, я начал гладить ему морду, голову, спину. Барс, положив голову на лапы, уснул. Когда стало светать, мы продолжили путь. Грациозный и величественный светло-желтый зверь шел рядом с нами. Лес вдруг кончился у высокой изгороди с распахнутыми воротами. Мы вошли в них и оказались внутри конусообразного зала, в котором одетые в серые одежды люди исполняли ритуальные танцы, напоминавшие древние танцы Непала и Бирмы. Прыгая и вращаясь, танцующие приближались к нам.
Барс зарычал и в два прыжка оказался возле них — люди отпрянули, уступая нам путь. Женщина и мальчик, легко двигаясь впереди меня, направились к центру зала, от конусообразной вершины которого истекали вибрирующие звуки. Словно волны мощного водопада, они омывали собой это величественное помещение и всех, кто в нем находился. Стояла странная тишина, которая в то же время была наполнена звучанием.
Неведомо сколько мы пробыли в этой звучащей тишине, когда из восточных ворот зал стали заполнять танцующие люди в желтых одеждах и в шапках-треуголках. Они напоминали собой тибетских лам. В руках у каждого ламы были лук и стрела. Женщина пояснила мне, что это танец победы и возрождения.
Постепенно танец усиливался и спиральными вихрями начал разворачиваться по всему окружающему нас пространству. Мы стояли молча в центре движущейся и вибрирующей спирали. И мне казался понятным смысл каждой фигуры, отображаемой в танце, и каждого жеста самих танцующих.
Вместе с ними мы как бы поднимались к вершине конуса, завершающего зал… И широкое поле, до горизонта покрытое зеленью трав, вдруг распахнулось перед нами. Мальчик побежал, едва касаясь земли, по этому зеленому ковру и, счастливо смеясь, устроился на пригорке, наполненном ароматами необыкновенных цветов. Воздух звенел и светился в лучах белого солнца.
В связи с последующими событиями в моей жизни и новыми сновидениями я осознал, что в этом сне состоялась первая встреча с моим надземным Учителем.
Антерай.